3 3
Бывалый

Мифы и факты истории.

Рекомендуемые сообщения

Развесистая Зоя

 

2660742

 

Сегодня либералы и патриоты опять сплелись рогами. Первые – объявляют Зою Анатольевну Космодемьянскую шизофреничкой, вторые – святой.

Что произошло?

Поясняем. У режима дефицит национальных героев. Его решили компенсировать, прокрутив по второму разу персонажей советского пантеона.

Дело в том, что «родина» – это еще одна религия. Как и всякой вере, ей требуются пророки и мученики. А их парк надо постоянно обновлять. Если обновлять не получается – приходится скрести по сусекам прошлого.

Недавно наскребли Зою. Старый советский культ потребовал легкой модернизации. Посему на комсомолку примерили нимб святой и отметили, что «очень идёт». Разумеется, тут же нашлись желающие попортить праздник. Они объявили Космодемьянскую «умалишенной».

В этом деле пора поставить примиряющую точку. Она заключается в том, что правда о диверсантке никогда не станет известна.

Что такое «правда»? Это то, что можно проверить экспериментально. Это абсолютная точность постоянной Больцмана или нисходящей цепочки распада урана.

А история не наука, а клюква. В ней всё очень условно. Правда вообще не проходит по её ведомству. Мемуары и документы – для вычисления подлинной картины, увы не пригодны. Они сами нуждаются в проверках.

Чем их можно поверить?

Только другими свидетельствами, которые тоже, в свою очередь, потребуют ревизии. Возникает дурная бесконечность проверятельства. Причем каждая проверка привносит не ясность, а новую погрешность. В результате от реального объекта остается туманный контур, который можно раскрашивать, как заблагорассудится. Чем, собственно, и занимаются историки.

В «деле Зои» тоже нет фактов в строгом (и единственном) смысле этого слова. С этим надо смириться. Ничего страшного в этом нет. Просто следует отбросить всякие научные методы и оценивать дело по канонам мифологии.

Поясним.

Есть точные науки, а есть другое измерение, полное суррогатов и очаровательной лжи. Этот мир именуется «культурой». Он полон эльфов, панфиловцев и пришельцев. В нем развеваются аркольские знамена, хохочут гномы, и Анна Каренина сигает под локомотив. Космодемьянская – гражданка именно этого измерения. Патриотов это обстоятельство должно успокоить. Причинить какой-либо ущерб комсомолке теперь так же невозможно, как обидеть Изиду или мадам Бовари.

Впрочем, даже из культурно-исторической клюквы возможно извлечь квадратные корни смыслов (разумеется, с них будет капать морс).

Итак.

Уже с 1941 года – Зоя становится одной из богинь сталинского пантеона. С той минуты вера в Космодемьянскую является обязательным маркером принадлежности к советскому стаду. Зою вжигают, как тавро.

Но времена изменились.

Пришло понимание, что сам по себе «подвиг» ничего не значит.

Орки тысячами погибали во имя Мордора. Фриц Кристен, Зепп, и другие солдаты Рейха тоже совершали подвиги. Тем же занимались японские камикадзе, берсерки, жирондисты и воины-ягуары древней Мексики. Да, все они виртуозно убивали и мучительно умирали. Но это не повод помнить их имена.

Подвиг – примитивное, а часто и преступное действие. На него способны даже алкоголики, дикари и террористы. Имеет значение лишь то, чему послужил подвиг. И какой в нем содержится урок.

Тут нарисовался вопрос: кто такая Космодемьянская и какой полезный опыт заключен в ее поступке? Во имя чего она погибла и зачем вообще сохранять о ней память?

В связи с этим возникла необходимость вскрыть и отпрепарировать этот старый советский культ.

Напомним, что он содержит три основных постулата:
I. В сороковом году Зоя пережила острый менингит.
II. В сорок первом совершила поджог нескольких русских крестьянских домов в деревне Петрищево.
III. Общими усилиями крестьян и немцев была повешена.

Всё прочее в её деле имеет явно выраженные признаки солдатского фольклора и всерьез рассматриваться не может.

Прежде всего, публику очень беспокоит вопрос: была ли Космодемьянская умалишенной? Что менингит натворил в мозгу комсомолки?

Ответ могла бы дать только игла Квинке, грамотная пункция и 5 мл. спинномозговой жидкости. Возникла бы ясность, каким именно был Зоин менингит. Серозным или гнойным. Дело в том, что последствия у них существенно рознятся. Они варьируют от безобидных легких галлюцинаций и светобоязни – до глубокого сопора и невозможности вспомнить своё собственное имя.

Но! Поскольку пункция невозможна, то вопрос о состоянии диверсантки навсегда останется открытым. И по сути, праздным.

Скрытый текст

 

Исходя из конъюнктуры, её можно наряжать хоть в тогу героини, хоть в смирительную рубашку. Разумеется, историки будут распускать друг перед другом павлиньи хвосты толкований. Но все варианты всегда будут равноценно ложными.

Попутно отметим, что декларация о шизофрении Зои некорректна. Менингит, даже гнойный – не лучший путь в настоящую шизофрению. Напомним, что шизофрения является солидным эндогенным заболеванием и не может быть следствием воспаления мозговых оболочек.

Максимум, на что может рассчитывать менингиальный пациент, так это на «радикальное снижение умственных способностей и прогрессирующую деменцию».

Впрочем, даже если самый острый менингит, и « прошелся по буфету», то нет никаких причин выдворять Космодемьянскую из пантеона героев.

Поясним.

Душевнобольных, слабоумных и детей использовали для диверсий во все времена. Это деловой подход, гарантирующий множество плюсов. Дело в том, что персонажами с атипичной рефлекторикой гораздо легче манипулировать. Оценка рисков у них ниже, внушаемость – выше. Слабоумные охотнее умирают, а потеря таких кадров (мягко говоря) не является трагедией. Хороши эти фигуранты и в плену. На допросах они декламируют лишь тезисы пропаганды, так как попросту не способны дать никаких показаний.

Их использовали китайцы викинги буры, австро-венгры, et cetera.

И во Второй Мировой не было никаких причин отказываться от применения душевнобольных. Конечно, чаще всего работали они кривовато. Поджигалось и подрывалось не совсем то, что было намечено. Но с учетом малой ценности исполнителей – практика оставалась (относительно) эффективной.

Отметим, что если сталинские командиры и использовали неадекватность Космодемьянской, то ЦК КПСС щедро расплатился с ней бюстиками и названиями улиц. Обычно же таким диверсантам было гарантированно забвение. Буры бросали своих умалишенных без погребения и забывали их имена. А вот идеологи СССР оказались умнее буров. Они поднатужились и зажгли в небесах пропаганды сверхновую звезду. Её сиянье вдохновило умереть за режим еще пару сотен патриотов.

При этом, отметим, что версия «слабоумия» Зои отнюдь не исключает её «святости». Предмет спора и тут отсутствует. Эти два состояния частенько ходят под ручку и великолепно уживаются.

Жития святых полны маньяков, эксгибиционистов, членовредителей, поджигателей и серийных убийц. По меркам современной психиатрии 85% святых христианской церкви подлежат немедленной госпитализации и принудительному лечению аминазином и галоперидолом с доведением дозы от 30 до50 мг. в сутки.

Трудно предсказать, какие дозы были бы прописаны св. Арсению, у которого «от постоянного плача о господе выпали ресницы». Или св. Симеону, любившему натираться собственным калом и разводить червей в « язвах тела своего».

Напомню, что слой вшей на Св. Лавре был так толст, что покрывал маской даже его лицо (смахнуть их Лавр не мог, так как всегда держал руки крестообразно). У св. Франциска вшей было поменьше, но зато он постоянно целовал их, вытаскивая из шевелюры (потом запускал обратно). Св. Василий Блаженный был большим любителем демонстрировать московиткам свои эрегированные гениталии, а св. Анджела, свои – прижигала горящим поленом «до пузырей и почернения».

Конечно, для стабилизации состояния этих персонажей 30 мг. в сутки было бы маловато. Но в Житиях их стиль поведения не осуждается, а предлагается как образец для подражания. Св. Симеон, св. Лавр и пр. красуются на иконостасах.

Как видим – слабоумие святости не помеха. И Зоя не исключение. Возможно, она жгла дома в Петрищево просто потому, что вообще не понимала, что она делает. Иначе её поджигательское рвение объяснить сложно: мороз в тот ноябрь доходил до -15 по Цельсию.

Напомним, что сталинский приказ №428 предписывал диверсантам «сжигать дотла» все русские деревни на оккупированных территориях.

(Население, которое не сумела защитить отступившая сталинская армия, тем самым обрекалось на голод и смерть. Позже 428-й приказ был признан преступным и глупым).

Но! Повторяем, болезнь Космодемьянской это лишь предположение, часть клюквенного мифа. Утверждать что-либо, значит – опускаться до уровня историков. Мотивация диверсантки была и останется загадкой.

Впрочем, есть и еще одна версия ее поступков. Эта гипотеза помрачнее, чем помешательство, но и она тоже имеет право на существование.

Возможно, менингит не произвел существенных деформаций структур мозга комсомолки (так бывает). Вполне вероятно, что Космодемьянская была здорова. Но она была патриоткой и очень любила свою родину.

Расшифруем это понятие применительно к Зое Анатольевне и тому времени. Любопытно, что именно она считала «родиной» и какой смысл вкладывала в это понятие?

Итак.

Зоя выросла и сформировалась в том людоедском режиме, где общественной нормой была деградация, доносы и смерть. Девушка не знала иной реальности, кроме сталинщины. А её уродство воспринимала как единственно правильный образ жизни.

Вывеска «Россия» была сбита с фасада страны. Под словом «родина» подразумевались расстрельные рвы, голод и одержимость бредом всемирного коммунизма.

Аккуратно напомним, что доминантой государственного пейзажа были штабеля промерзлых трупов ГУЛАГа. На этом торте были и вишенки: изоляция и вой о «врагах народа». А также право власти убивать столько людей, сколько ей захочется.

Никакой другой «родины», кроме сталинской преисподней – у Космодемьянской не было. Только она могла быть объектом Зоиного патриотического фанатизма. И принести себя в жертву она могла только ей. Что и сделала, безусловно оказав режиму важную услугу.

Фактор войны в данном случае не является определяющим. С любыми врагами своего ада, у Космодемьянской, вероятно, был бы такой же короткий разговор, как с глупыми крестьянами деревни Петрищево и немецкой ватой.

Как видим, старый советский миф не так прост. Конечно, в нём много клюквы, но есть и любопытный смысл.

Он заключается в том, что любой режим способен уцелеть в любой ситуации, если сможет прикинуться «родиной» и от её имени постучать зубами об стакан. Тогда ему гарантировано слепое подчинение народа и массовая жертвенность.

Высший класс при исполнении такого фокуса показал Иосиф Виссарионович. До сих пор миллионы убеждены, что его устами вещало само божество «родины». Кровожадный бред Сталина был воспринят как высшее откровение, обязательное к немедленному исполнению.

Чтобы при случае повторить этот трюк, память о Зое следует сохранять долго и бережно. Как, впрочем, и другие мифы о богах и богинях сталинского пантеона.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

2017-01-10_135542.jpg

Аннотация:

Новый военно-фантастический боевик от автора бестселлера «Пуля-дура»! Альтернативная история «золотого века Екатерины». «Подняв на штыки» Фридриха Великого и «взяв на шпагу» Берлин, Российская империя становится Сверхдержавой и волей-неволей втягивается в войну за «передел мира». В 1776 году русский экспедиционный корпус под командованием генерал-поручика Суворова отправляется в Америку подавлять мятеж «либералов и вольтерьянцев». Суворовские «чудо-богатыри» против армии Вашингтона! Русский штыковой бой против американских «зверобоев» с их «соколиным глазом»! «Пуля – дура, штык – молодец!» Наша пехота штурмует Конгресс, казаки доказывают, что могут воевать в здешних лесах не хуже индейцев, Александр Васильевич Суворов становится графом Йорктаунским, а Екатерина Великая получает обновленный царский титул: Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финляндский и Американский и прочая, и прочая, и прочая…

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Гость SWOrdicus
14 минуты назад, лютыйб сказал:

А история не наука, а клюква. В ней всё очень условно. Правда вообще не проходит по её ведомству.

Ой всё.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Гость SWOrdicus
8 минут назад, kibenimatik сказал:

2017-01-10_135542.jpg

Аннотация:

Новый военно-фантастический боевик от автора бестселлера «Пуля-дура»! Альтернативная история «золотого века Екатерины». «Подняв на штыки» Фридриха Великого и «взяв на шпагу» Берлин, Российская империя становится Сверхдержавой и волей-неволей втягивается в войну за «передел мира». В 1776 году русский экспедиционный корпус под командованием генерал-поручика Суворова отправляется в Америку подавлять мятеж «либералов и вольтерьянцев». Суворовские «чудо-богатыри» против армии Вашингтона! Русский штыковой бой против американских «зверобоев» с их «соколиным глазом»! «Пуля – дура, штык – молодец!» Наша пехота штурмует Конгресс, казаки доказывают, что могут воевать в здешних лесах не хуже индейцев, Александр Васильевич Суворов становится графом Йорктаунским, а Екатерина Великая получает обновленный царский титул: Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финляндский и Американский и прочая, и прочая, и прочая…

 

Если начнешь цитировать эту книгу в спорах с Бывалым, я умываю руки.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
2 минуты назад, SWOrdicus сказал:

Если начнешь цитировать эту книгу в спорах с Бывалым, я умываю руки.

Боюсь, я подобное не осилю.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
4 часа назад, лютыйб сказал:

резюме: уделить, обосать и выкинуть! и подпись

Музычка зачётная на фоне! Поорал и пошел контактировать с инфернальным миром.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
46 минут назад, Grammatey сказал:

Ёб, и этот человек преподаёт в СПб ГУТ им. Бонч-Бруевича...

Не, ну он мошт в точных науках ас. и просто, например, хорошим убивается. сенной рядом

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

осторожно автор немного матерится, но как тут не материться, когда приведенные факты раскрывают мировой заговор!

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Гость SWOrdicus

 

2 часа назад, Крымчанин сказал:

осторожно автор немного матерится, но как тут не материться, когда приведенные факты раскрывают мировой заговор!

 

 

Зачем этот бред постить?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В январе 2017 года издательство Гарвардского университета опубликовало книгу профессора Алексис Пери, в которую вошли ранее неопубликованные дневники ленинградцев, переживших блокаду. SOGENTEBLX детально разобрал скандальный труд о блокадном Ленинграде, который еще до своего выхода успел вызвать гнев депутата Милонова, заявлявшего, что будет требовать запрета выпуска книги в России.

9780674971554-lg.jpg

 

 

Скрытый текст

Необычным предисловием к истории с этой книгой может служить заблаговременная реакция российской стороны. Итак, в январе 2017 года издательство Гарвардского университета опубликовало книгу профессора Алексис Пери. Госпожа профессор, используя личные источники блокадников, написала работу в жанре «история повседневности». Как уже понятно, получившаяся картина радикально отличается от лакированных рассказов. Вторая мировая война была глобальной катастрофой, германо-советский фронт — её режущим краем, блокадный Ленинград — одним из самых мрачных его мест. Кто ожидал иного?
Кто-то и ожидал. В конце декабря 2016 года в The Guardian появилась статья госпожи Пери, в целом обрисовывающая одну из идей книги, т.е. показывающая лицо повседневной жизни блокадников, через их же слова. В России тут же последовала реакция организации «Жители Блокадного Ленинграда», а затем одиозный депутат разразился тирадой и выражениями про «грязное либеральное мировоззрение», «европейскую псевдокультуру» и «либеральные нечистоты». Сказал, что будут стараться публикацию Гарварда запретить. За исключением одного русского специалиста по блокаде, книгу, конечно, никто и не читал, а его голос и услышан не был.
Так что книжку я купил: новинка нужная, социалка — интересное мне, да и почти уверен, что из русскоязычных мало кто это читает, и даже меньше тех, кто что-то захочет написать.

Начать можно с того, что автор очень аккуратно относится к теме, да и вообще, можно быть благодарным, что человек занят историей чужих ему людей и чужой страны, потратил время, ресурсы, нервные силы. Заранее можно сказать, что содержание там местами для людей подготовленных. И надо было иметь достаточно частного горения, чтобы кидаться в подобную тему и годами её рыть. Такой «фотоальбом» в голове остаётся...
Безусловно, она не отрицает неровностей и частности этих источников. База мощная: 125 (сто двадцать пять!) дневников. Репрезентативно ли? Вполне. Но даже и здесь автор признаёт, что это взгляд лишь 125 человек из 2 миллионов, что были в городе. Однако у этих 125, несмотря на их разность (положения, стиля, взглядов, судьбы), есть объединяющие характеристики, которые и позволяют увидеть спрятанный нарратив.
Спрятанный потому что одна из первых вещей, которую выясняет незнакомый с темой читатель, заключается в том, что партия практически с начала блокады поощряла ведение дневников. Большевики смотрели на перспективу, предполагая, что эти источники помогут им потом создать конструкт, где народ и партия едины, заключают друг друга в объятия в счастливом порыве принадлежности к передовому обществу, где мудрый товарищ Сталин лучистым взором разгоняет толпы немецко-фашистских агрессоров. Вот только кошмар произошедшего совсем скоро всё это стёр.

Ленинград был территорией, которая была как бы «в коробке». Это была не советская территория, хотя советские законы там действовали; город был слишком плотно обложен осаждающими его частями вторгнувшейся армии. Но это была и не немецкая территория, т.к. оккупация как таковая не состоялась. Пограничье.
В том числе из-за этого у ленинградцев (в контексте данной работы — у авторов дневников) происходило полномасштабное изменение личности. Сначала война разрезала их социальные роли: вместо журналистики ты будешь тушить зажигалки, вместо научной деятельности будешь укладывать штабеля трупов. Потом — и очень быстро, из-за постоянных бомбёжек и налётов германской авиации, которая долбила город иногда по 18 часов в сутки — произошёл пространственный разлад. Ушло старое понимание пространства, стёрлось «близко», поменялось «далеко»; дома зияли дырками и снесёнными стенами, через которые можно было пройти.


С началом голода (а уже к середине сентября немцы спалили Бадаевские склады, где было огромное количество провианта, который туда сложило руководство города), это лишь усилилось. Люди теряли жизненную энергию, в городе перебило электричество и водопровод, с началом холода трубы лопались, заливая улицы нечистотами. Школа, университет, полноценная занятость, старый образ жизни — всё скукожилось, отмирало. Обычным делом стало лежать в комнате, в кровати, без сил и страшно страдая от голода. В таких условиях «выйти на улицу» означало выйти в подъезд, где было так же холодно, как и на улице. Сил подняться по лестничному пролёту уже не оставалось.
Ленинградцам изменяло чувство времени, что отмечали многие из авторов. Некоторые даже отмечали, что ведут дневник ради датировок и какой-то систематизации. Казалось, что время бесконечно тянется, закольцовано, что ему нет предела, и что страдания никогда не прекратятся. Это накладывалось на изменившийся язык и новые термины: «кольцо» и «большая земля», которые наполнили речь, лишь подчёркивали отчуждённый статус. «У кольца нет конца», как написал один человек. Не было конца и только начавшемуся ужасу.
Другие изменения в языке коснулись приветствий («Вы живы?» вместо «Добрый день»), предлогов для начала разговора («Вы где питаетесь?» вместо «Как вам сегодня погода?»).
Новый статус города-пограничья подчёркивал и недостаток информации. «Ленинградская правда» не могла сообщать в полной мере то, во что город погружался. Радиосводки в конце 1941 года не могли порадовать наполненностью: часть респондентов, на контрасте с патриотизмом после начала боевых действий, начали задавать неудобные вопросы вроде «Ну и как же так, мы там-то и там-то немцам дали, а сами всё откатываемся?». Один из авторов додумался скоро, что всё это лишь для отвода глаз, что раз так подчёркивают подвиги отдельных лиц, то это значит, что в целом у армии всё плохо. Нет, идеология не была отвергнута как инструмент, т.к. большинство людей были воспитаны таким образом, были советскими русскими. Однако они стали смотреть на неё пристальнее, находясь не совсем «внутри» неё, а «рядом» с ней.

Особенно болезненным и изменяющим сознание было новое тело. Если советская пропаганда всегда подчёркивала «нового советского человека» — сильного физически, волевого, партийного, то тело нового, созданного блокадой человека, не имело с ним ничего общего. Оно отвращало, пугало, оно было крайне слабым, непредсказуемым (особенно желудок и ноги). Оно мучило своего хозяина постоянным голодом, оно не слушалось. Это тело было андрогинным: половые признаки исчезали (!), физическое влечение уходило. Можно попытаться представить, в какую депрессию и отчаяние всё это вгоняло людей, ещё вчера бывших другими. Дневник был ещё одним способом продраться через эту чёрную завесу быта — мрачного, в высшей степени нечеловеческого, где не было ничего хорошего, одни страдания и сосредоточенность на еде, еде, еде.

Семья в таких условиях рушилась. Это уже не была «новая ячейка общества», это был — понятно, как это звучит, но так выходит из написанных дневников — отягощающий фактор. Делить еду, которой не хватало даже на одного, было невыносимо. Пропаганда потом нарисует красивый образ единого сообщества, где все старались помочь друг другу. Никто и не отрицает, что такое было; но вот в 125 дневниках негатива в десятки раз больше, чем каких-то рассказов про помощь чужих людей. Конкуренция за ресурсы, за еду, за грамм хлеба — и между самыми близкими людьми, вот этого хватает. Брак и нежная любовь, которые пересохли и разрушились за полгода, а жена мужа «недокормом» довела до смерти. Ребёнок, который признаётся дневнику, что ворует у матери и сестры, что они это подозревают, а он лжёт, и что его родные ждут его смерти. И ребёнок называет себя паразитом, признаёт, что они правы и тоже ждёт смерти (умер весной 1942 года).
Голод сводил людей с ума, обострял паранойю («Она ворует! Я точно вижу!»). Психоз и паранойя в начальной стадии порождали ненависть. На советскую систему разных пайков и «полезности» наложились условия, созданные нацистами и их войной. Появилось такое понятие как «вовремя умер», т.е. в начале месяца\декады, когда отовариваются хлебные карточки. Они переходили семье, становилось побольше еды. По закону, труп надо было хоронить, но это было роскошью (потому что платить будешь хлебом). Карточки надо было сдавать в обмен на справку о смерти. По понятным причинам, некоторые предпочитали этого не делать. Были и случаи каннибализма: это были самые пугающие слухи, примеры тоже даны. Их было немного (1,500). Распад касался даже отношений «мать-ребёнок». В работе проанализирован дневник женщины, работницы детдома, которая в этом аду спасала детишек и описывала ситуации. Характерно, что источник был опубликован при советской власти (в 60-е), однако, разумеется, чёрная суть из него была вырезана.

Социальное взаимодействие в основном заключалось в многочасовом стоянии в очередях, и это тоже был мир беспощадности. К моменту, когда система устоялась, люди уже выгорели душевно и сочувствие испытывать уже не могли. В этих условиях нарождалась новая элита и новые страты, которых все ненавидели (и которым завидовали отчасти?). Первой стала обслуга, «хлебные бабы». Они и одевались значительно (золото, меха), и выглядели физически ещё более значительно по сравнению с блокадниками. Второй стратой стали «блокадные жёны» или «девушки из столовой»: они выглядели как нормально питающиеся женщины, подчёркнуто красиво одетые и накрашенные. Всем сразу было видно, что эти дамы меняют половые услуги на тарелку супа. Проституция как стратегия выживания коснулась и мужской части населения: те самые необъятные «хлебные бабы» покупали мужчин за дополнительный хлеб. Соглашались, однако, на это не все. Ну и разумеется, традиционная элита, профессиональные патриоты, партийцы. Эти тоже кушали хорошо (они, впрочем, и раньше не особо отказывали себе). Кому — голод и кошмар, а кому — трёхразовое, с икоркой и шоколадом из спецраспределителя.
Мир авторов дневников был наполнен обсуждением этих тем, своих переживаний и стратегий выживания. Немцы, которые эту ситуацию создали, в них есть, и проклятия на голову их там тоже есть, но как-то фоново; в большей степени, объяснение положению искалось внутри замкнутого в кольце общества.
Отдельно автор анализирует медицину и формирование понятия «дистрофик». Интересный факт: весной 1942 года был введён запрет на термин, т.е. врачам было предписано не писать про смерть от дистрофии (истощения), а также не выписывать освобождения от работы на основании указанного. Нужно было повышение производительности труда — вот и повышали… К дистрофикам, как ни удивительно, уже на втором году осады относились с негативом: они напоминали выдержавшим о возможности (пройденного?) поворота судьбы для них. «Дистрофик» стало ругательством вместо довоенного «колхозник».

Дневники стали для авторов и окном в какой-то другой мир, и попыткой пересобрать себя, разрушенных, заново, и способом послужить потомкам. Кто-то писал в них рассказы, фантазировал о грядущем, кто-то вспоминал о прошлом, кто-то просто фиксировал хаотично то, что видел, извиняясь перед читателем будущего за сумбур и страдания. Один автор просил историка будущего — он надеялся, что хорошего будущего — не забыть «нас, маленьких людей».
После снятия блокады государство и партия начали получать назад дневники, которые поощряли вести. И тогда же партийцы начали брать в своих руки формирование образа блокады, т.е. того, как о нём будут знать потомки. Часть авторов пыталась источники опубликовать, но это уже тогда, с 1944 года не укладывалось в доминирующую линию. Как выразился один партиец: «Кому нужны эти клинические записки дистрофиков?». Нужна была героика, чтобы «не очень плохо» всё было — а в дневниках было так, а также много, много хуже. После войны ждановщина ещё раз прошлась по несчастным блокадникам. Позиция «А зачем вы выпячиваете свои страдания? Вы что, страдали больше всех? А почему у вас нет товарища Сталина, а? Надо подчёркнуто его подчёркивать, а у вас чуть не вражеские сентенции идут». Бедные люди.
Попустило только при Хрущёве. Ещё полегче (но не полностью, т.к. нарратив уже был сформулирован) стало при Брежневе, на волне создания и оформления культа победы 1945 года. Но и до сегодня остаются кое-какие табу, а также вопрос — чем была эта блокада, насколько необъятной была травма для общества ленинградцев, а также война как травма в целом для советского общества. Именно при чтении этой работы мне показалось, что знакомая позиция «жизни от противного», т.е. равнения на плохое, а не хорошее (не «Жить надо КАК…», а «НЕ надо жить как…») сформировалась тоже после войны. И осталась в наследство как социальная рана от той войны, до сих пор в обществе заметная. На фоне произошедшего с несчастными людьми, писавшими эти дневники, абсолютно любое состояние «не бомбят и хлеб вроде есть» стало недостижимо прекрасным.

Я хотел было завершить умствованием про историческую память в её нынешней версии, об изменчивости её формы, но не буду. Для меня лично самая толкающая на размышления глава — это про распад семьи, как очередное напоминание об иллюзорности чувств, благополучия и того, что называется цивилизацией и человечностью. Забери пищу — и ты больше не узнаешь тех, с кем жил.
Вывода здесь нет, разве что кроме благодарности авторше, проделавшей глубокую, трудную, горькую работу и вытащившую на свет то, что положили под спуд на долгие десятки лет.

http://sogenteblx.livejournal.com/105639.html?media

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Создайте аккаунт или войдите для комментирования

Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий

Создать аккаунт

Зарегистрируйтесь для получения аккаунта. Это просто!

Зарегистрировать аккаунт

Войти

Уже зарегистрированы? Войдите здесь.

Войти сейчас
3 3